Красная звезда Анастасии Белых

Вторая половина января и начало февраля 1943 года были холодными,  непрерывная пурга усугубляла бездорожье, а снежные заносы были так велики, что сильно затрудняли наступление наших войск. Но бои шли, шли упорные.

Как пишет в своих воспоминания генерал-майор, бывший командир 73-го гвардейского стрелкового полка 303-й стрелковой дивизии: «… В последних числах января полк вышел в район поселка Горшечное и завязались бои за его освобождение. В этих боях, которые продолжались 11 дней, участвовали также подразделения 81-го гвардейского стрелкового полка, входившего в состав 25-й стрелковой дивизии, и часть сил 4-го танкового корпуса.

Создание такой мощной группы войск прорыва было обусловлено тем, что фашисты имели в Горшечном сильную оборону, которую держал усиленный полк немецко-фашистских  войск. В тот  же период, 30 января, через Горшечное прорывалась группа немецких войск – до 20 тысяч солдат при поддержке танков, самоходных орудий и артиллерии. Они стремились любой ценой вырваться из кольца окружения…».

Наши войска, блестяще осуществив Воронежско-Касторенскую операцию, успешно продвигались на запад – в направлении Тим-Щигры. Гитлеровцы неся огромные потери, яростно цеплялись за каждый населенный пункт, за  каждую балку...

Утром возле пруда раздались автоматные очереди: вначале короткая, потом длинная. Дед Иван Семенович – свекор Насти - вышел из хаты. На дворе только светало, мела пурга.

- Что  там? – давно научившись спать  в одежде и «вполглаза», чутко реагируя на выстрелы, Настя вышла вслед за  ним.

- Да вроде  бы ничего,  уже тихо. В  стороне  Дарьевки только грохает.

- Что ж вчера на мельнице много погибло?

- Лейтенант и два  солдата – разведчики наши. Видно,  шли  по снегу на  лыжах. А  немцы  на бугру, у ветряка,  засаду устроили. Ну и… Фрицев  тоже  несколько  полегло. Ну этим-то  собакам – собачья  смерть. Наших жалко,  лейтенант  и солдат один совсем  молодые,  другой  -  в Митрофарана нашего годах.

- Господи,  спаси и сохрани, - вспомнив о муже, Настя перекрестилась. Давно от него не было вестей. Неспокойно сердцу, будто чувствовало боль солдата, раненного в эти дни  под Сталинградом.

- Ладно,  Настасья,  пойду  я  пока  тихо  за  сушняком,  благо тут недалече.

Их хата и правда располагалась практически на  опушке леса, на восточной окраине села Отрада.

Заря  розоватым пламенем  уже  прилегла на верхушки деревьев, час-другой  и  уже  рассветет. Не успел Иван Семенович пройти и пару сотен шагов, как из кустов в масхалатах и на лыжах вышли двое. «Наши», - сразу понял старик. Это, действительно, были наши разведчики, шедшие со стороны Быково. Они уточнили: не занято ли село немцами, и быстро скрылись в заданном направлении.

Старик наломал сушняка, отнес. И снова услышал выстрелы: теперь они доносились со стороны Тимского шляха. Из слов разведчиков Иван Семенович узнал,  что Горшечное и Быково уже заняты красноармейцами, фрицы в беспорядке стремятся вырваться из окружения,  любой ценой соединиться с основной группировкой.  «Не сегодня так  завтра  и  в Отраде наши  будут, конец фашистам», - подумал Семеныч. И кто мог знать о том, что в последний день оккупации его жизнь, жизнь мирного жителя, окажется на волоске.

Набрав очередную охапку сушняка, он хотел отправиться с ней по уже протоптанной тропинке до хаты. Но не успел. На опушке леса показались немцы. Заметив старика, они пустили в  него очередь из автомата. Одна  пуля зацепила  руку, другая попала  в живот. Иван Семенович упал,  окрасив снег ярко-алой кровью.

Немцы между тем,  уже не  обращая никакого внимания на лежащего старика,  прошли своей дорогой и скрылись за поворотом.

По глубокому снегу на рогожке Настя вдвоем с одиннадцатилетним сыном с трудом дотащили свекра до хаты.

- Ничего, дочка,  ничего, не  очень  серьезно,  задело  только,  отлежусь, -  Иван Семенович не показывая вида,  стойко перенес, пока невестка обрабатывала и перевязывала раны. 

– А фашистам все  равно недолго теперь тут, - он рассказал невестке и внуку о встрече с разведчиками и разговоре с ними.

В спешном порядке отступают войска немцев. Пурга и метель им явно не по нутру. 2 февраля поздно вечером в самую крайнюю хату, что на опушке леса,  бесцеремонно ворвались фашисты. В хлеву они поставили оседланных коней.

«Все теперь, - со страхом подумала Настя. -  И старика добьют, и детей прикончат, и меня расстреляют».

Выставив у дверей охрану, офицер на ломанном русском потребовал еду. Другие снимали с себя шинели, снаряжение, оружие, греясь у только что истопленной печи. По их виду хозяйка дома поняла, что они  не собираются сразу после обогрева уходить. Когда на столе появилась картошка, а затем молоко, незваные «гости» забрякали фляжками: им захотелось выпить.

Перепуганные дети, прижавшись друг к другу, сидели в темном углу хаты. Керосиновая лампа без стекол еле освещала стол.

При малейшем постороннем шорохе и скрипе двери, фрицы бросались к оружию, которое висело тут  же у печки. Восемь верзил-мужиков тряслись и  от холода, и от страха. Еще  бы. Так близка была победа. А теперь -  отступать. Зла и ненависти у каждого хватало на десятерых. Что им стоит вот сейчас, после ужина, пристрелить эту русскую крестьянскую семью, спалить хатенку, да и село поджечь управятся.

Старший офицер приказал хозяйке принести соломы и положить возле печки. Потом велел отправить детей к соседям: в небольшой избе  немцам показалось тесновато.

- Сынок,  ты  помнишь,  что  дед сказывал? - наклонившись к старшему сыну, прошептала Настя.

 Она хотела дать понять сыну, чтобы  тот  рассказал соседям о разведчиках, о том,  что  наши  в  Быково,  о  том,  что  у  них  в  хате  немцы.

- Ком-ком, шнель-шнель,  -  немецкий часовой выгнал детей  под дулом  автомата из избы, жестом приказав матери остаться  в  хате.

Шестеро немцев улеглись на подстилку, а один из офицеров полез на печку. Тепло и водка разморили «вояк». Не успели повалиться на солому, как захрапели. Бдительно несет службу лишь часовой,  что  выставлен у дверей хаты. Он мерно расхаживает, разминая отекшие ноги.

В доме темно. Лампа давно потушена. В маленькие оконца едва пробивается свет с улицы.

Анастасия в раздумье. Как поступить?  Понял ли сын, что хотела сказать ему мать? Найдется  ли кто,  чтобы известить наших?

Не знала Анастасия, переживавшая в неведении,  что  одиннадцатилетний сын сам отправится в морозную, вьюжную ночь, по глубокому снегу в соседнее Быково,  чтобы  известить  красноармейцев о немцах. Что  собьется  с  пути и придет вместо Быково в Гологузовку (сейчас это деревня Ровное), где, по счастью, тоже  уже  были наши…

Часовой не велит хозяйке выходить из хаты. Он то и дело останавливает, грозит  карабином. Но  вот на какое-то мгновение храп притих. Здоровенный немец будит своего соседа справа. Тот, быстро протерев глаза, надевает снаряжение и идет к двери. Меняется часовой.

Молодой немец явно  не  выспался. Его снова клонит ко сну. Настя, видя, что немца разморило окончательно, показывает  ему: ложись, мол, спи, я сидеть буду. Тот машет головой – нет. Проходит еще с полчаса.  Часовой,  не выдержав,  укладывается рядом с дверью, положив автомат сбоку от  себя.

Не прошло и пяти минут – «охранник» захрапел.

Теперь его обязанности выполняет Настя.  Также размеренно шагает возле двери, постукивает.  Уже изредка начали поворачиваться «постояльцы». Слышат: ходит часовой. В хате темно – не разглядишь. И тут в голову хозяйки пришла  мысль: «Что, если обезоружить их? Спят-то крепко. А вдруг это не удастся сделать? Тогда точная смерть - и самой, и раненому деду, и дочке, и двум сынишкам. Хату и все село спалят. Расстреляют сельчан».

Такие страшные мысли бродили в ее голове. Но раздумывать было некогда. Имитируя часового, она один за другим сняла с крючков шесть автоматов, два пистолета, спрятала их за приступком печки. Попрятала даже ножи, что имелись в ножнах у фрицев. Забрала гранаты.

Спят гитлеровцы, бредят  что-то во сне. Скоро уже рассвет,  а  подмоги все нет и нет. Идти самой?  А  что  будет  со  свекром? Забеспокоилась женщина. Проснутся  немцы, а  оружия  нет,  понятно,  что  с  ними сделают. То и дело смотрит в окно – не идут ли?

По дороге промелькнули какие-то тени. Анастасия подошла к свекру, шепнула и осторожно скрылась в двери. Она не ошиблась. Лейтенант и группа наших солдат окружали хату. Всего секунды потребовались,  чтобы  сказать им главное.

Первым вошел в дом лейтенант. Гитлеровцы вскочили и бросились к оружию, но

 его-то не оказалось. В темноте завязалась схватка. Прогремело два пистолетных выстрела – два фашистских трупа остались лежать на полу. Под конвоем наших солдат шесть фрицев удалились из хаты…

Утром Настя передала воинам Советской Армии шесть автоматов с боеприпасами, два пистолета, 36 гранат, ножи и двух коней с вьюками.

В этот же день за  ней  приехали  на  санях два офицера со звездочками на шапках.

- Испугалась я, - вспоминала Анастасия Савельевна Белых о событиях февраля 1943 года, - думаю,  что  такое? Привезли меня в Быково. Заводят  в  избу. А  там  офицер -  видно,  что  большого  звания - из-за  стола  мне  навстречу  поднимается. Подошел,  руку  протягивает, обнимает  за  плечи.

- Так  вот  ты  какая,  героиня. Ты  нам  не  просто  немцев помогла  захватить,  а  очень  важных  немцев. Спасибо тебе,  родная,  за  мужество,  за  все…  И  сыну  твоему  спасибо,  настоящий  сын  солдата.

Только потом Анастасия Савельевна узнала,  что высокую награду Родины – орден Красной Звезды №794446 – она  в  тот  день получила из рук  прославленного командира С.Н. Перекальского.   Этим орденом  награждались офицеры и солдаты за героизм и мужество в боях. Крестьянка из Отрады была, наверное, единственной из мирных  жителей,  награжденных в годы войны этой боевой наградой.

А  спустя некоторое время о подвиге нашей землячки написала главная газета страны «Правда». Статья так  и называлась «Подвиг сельчанки». На  адрес Анастасии  начали приходить  письма с благодарностями за  мужество и героизм.

«Дорогая Анастасия Савельевна! Милая наша селянка Настенька! Пишу от лица  всех воинов нашего батальона. В  феврале 1943-го года мы  освобождали  курскую землю, с боями наступали  от Дона до Харькова и дальше. Тяжелые были бои, многие погибли тогда. Но с какой радостью мы освобождали наши  села и города от фашистов. Твой подвиг – это вклад в нашу общую Победу,  в  освобождение нашей Родины от врага. Мы, солдаты, преклоняемся перед  твоим мужеством….В. Пелюгин».

«Дорогая Анастасия Савельевна! Ветераны 157-й Неманской орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии приветствуют Вас, храбрую, смелую, замечательную женщину. Прочитали в газете «Правда» статью, в которой написано о Вашем подвиге и хотим выразить Вам нашу признательность за  Ваше  бесстрашие и отвагу. Мы горды тем,  что у нашей Родины есть такие дочери…»

Несколько лет назад Анастасия Савельевна умерла. Эти письма оказались потерянными и сохранились лишь в фотографиях и записях в моем журналистском блокноте. Время безжалостно в своем течении. Уходят из жизни участники и очевидцы событий военной поры. Но  память  о  том времени, когда защита Родины и борьба с врагом были выше страха и ценнее жизни,  когда  героями становились обычные люди и не только на фронтах,  должна жить. Наша задача - оставить потомкам подлинную, живую правду о той войне. Сейчас, когда участились попытки  переписать  историю Великой Отечественной войны, это особенно важно.

Елена БОБРЫШЕВА.